Всадник.

Проект Вики Бегальской и Александра Вилкина «Dog’s spoon» — это живописное размышление о
нечеловеческих измерениях — размеров, языков, ситуаций, сигналов. Название проекта сначала режет
слух — что такое эта «собачья ложка»? На первый взгляд, это словосочетание не имеет никакого смысла, ведь
собаки не едят ложками, в отличие от людей (и, кажется, только людей). При этом, вглядываясь в
живопись Бегальской и Вилкина, мы встретимся на ней в том числе с людьми — немного странными,
безусловно, но все же людьми. Тогда в чем же подвох? Вероятно, в том, что несмотря на тот факт, что
художники изображают людей, речь идет все же не о людях — вернее, не столько о них, сколько о как
таковых ситуациях, участниками которых герои-люди становятся. Помимо человеческих персонажей,
эти ситуации полнятся пляшущими скелетами, игривыми монашками, обезьянами, собаками и ослами. Часто
герои не сразу различимы — тусклые цвета и мягкие, почти отсутствующие контрасты погружают нас внутрь
изображений, которые не торопятся разговаривать с нами, рассказывать свои истории. Бегальская и Вилкин
играют с образами, параллельно заигрывая со зрителем, позволяя нам самим отгадывать, о чем же на самом деле
повествует живописное изображение, говорящее на своем, живописном языке.
Феномен языка неслучайно всплывает в нашем разговоре. Ложка — простой, привычный нам всем столовый прибор — очень тесно соприкасается с языком, точнее даже было бы сказать, с языками.

Так что же все-таки происходит на живописных пасторалях? Одержимые бесами монашки идут на свет потухших маяков, скелеты издеваются над ослами, а обезьяна изо всех сил пытается стать человеком, но это все никак ей не удается (кажется, потому, что ее время уже ушло). Мы как будто оказываемся свидетелями десятков микрособытий, таких событий, которые произошли в том же измерении, где слышна музыка. При этом, возможно, сами герои еще не успели этого понять — понять, что событие уже произошло, что маяк потух, что монашку спасет лишь соединенная с искренней верой похоть, и что обезьяне уже никогда не стать человеком.
Герои остаются немыми, как сама живопись, — немыми и растерянными, несмотря на напускное веселье. Так сильно растерян в свое время оказывался образцовый романтический герой, который, однако, всегда находил выход — как правило внутри события собственной смерти. Какой выход найдут эти герои (и найдут ли вообще), мы не можем знать — но можем успеть подержать голову некоторым из них, пока сердобольный скелет, пританцовывая, по очереди разжимает то одному, то другому их нечеловеческие челюсти с помощью своей собачьей ложки.