Капкан. Татлин

Каждое «громкое имя» представлено в козинском пантеоне мышеловкой-оммажем, сохраняющей иногда прямую, а иногда ассоциативную связь с наследием или авторским стилем звездного прототипа. Сам художник объясняет свой жест следующим образом: русскому искусству, в силу материальных обстоятельств, не хватает масштаба. Отечественный зритель должен представить, что он уменьшился до размеров мыши, чтобы, глядя на гигантские мышеловки, прочувствовать величину и величие contemporary art.
 

Образ мыши, боязливо скребущейся где-то за плинтусом, и, видимо, там же обустраивающей свой музей, в новой конфигурации отечественной культуры раскрывается c неожиданной стороны. Современное искусство и заодно вся современность возвращают себе статус подозрительной, полуподпольной территории, зоны риска. Мышь-еретичка, развесившая свои самодельные контемпорари-иконы, демонстрирует тихий подвиг верности интернациональному художественному процессу. А изготовление Демиена Херста из обгрызенных деревянных колобашек в такой ситуации не воспринимается как карго-культурная практика или ритуальное самооплевание. Теперь это важнейшее усилие памяти, акт сопротивления, сохранение и отстаивание своей системы ценностей. В том числе духовных.

Текст: Александр Дашевский